Продолжение историй о Яго из ЖЖ Андроника.


6. Мамонтобой, сын Большой Волосатой.

Слово написанное обладает силой необузданной, ибо даже вопреки воле написавшего совершенно посторонний человек может принять его на свой счёт.

Была у Яги Общая тетрадь.
Не в том смысле общая, что внутри у неё было 96 страниц, а сверху обложка из резины, а в том, что использовалась она им решительно для всех писче-бумажных надобностей. Внимательный человек, аккуратно пролистав ее от начала до конца, обнаружил бы в ней, кроме записей по всем предметам, какие были в расписании Яги, несколько пуль, пару-тройку сражений в морской бой, некоторые мудрые мысли Яги и многое другое, что можно написать или нарисовать.

В то время я прочитал рассказ Генри Каттнера «Механическое эго» и пересказал его Яге. Ему рассказ очень понравился, особенную Ягину симпатию вызвал Мамонтобой, сын Большой Волосатой. Его бессмертное изречение «Я – убивать!» Яго начертал поперек последней страницы своей Общей тетради.
- Ты это зачем? - поинтересовался я.
- Ну, как зачем? – объяснил Яго, - Сидишь на семинаре, семинарист трындит что-то своё, скучно, грустно. А тут откроешь тетрадь на последней странице, и сразу станет легче на душе.

Как-то раз Яго вернулся со сдачи какого-то зачета.
Спрашиваю его, «как дела», мол.
- Как дела, как дела… - Яго сел и развел руками, - Преп тетрадку не с той стороны открыл.
….
- И… чем кончилось?
- Чем кончилось, чем кончилось…. Задал мне вопрос по физике, по матану, про смысл жизни, спросил, по какому номеру играем.
И поставил зачет.


7. Самое страшное ругательство.

При всем богатстве человеческого языка, всегда найдутся обстоятельства, для описания которых не найдется подходящих терминов.

Для следующей истории необходимо сделать пару небольших пояснений.

Во-первых. После третьего курса большая часть студентов Физтеха переселялась в Москву, в Зюзино, и ездила в родной институт через всю Москву до Савеловского вокзала, а оттуда на электричке до Долгопрудного.
По прибытии в Долгопу не всякий старшекур, и не всегда сразу шел в институт, а часто отправлялся навестить своих друзей, оставшихся в долгопской общаге.
Для иных путь от общаги до института (через дорогу) оказывался длинней пути из Зюзино до общаги, и, бывало, затягивался на несколько дней. (Но это отдельная тема, и ее я здесь касаться не буду.)

Во-вторых. Древние пружинные кровати, которые стояли в комнатах общежития, были не очень удобны и грозили наградить неосторожного искривлением позвоночника, а, в худшем случае, железной занозой в одно из интимных мест организма.
В связи с этим, грамотные жители общаги устанавливали на сетку твердую плоскую деревянную, либо фанерную доску. Самым распространённым сырьём для этой операции была дверь в комнату, которая обычно подходили по размеру и требовала относительно небольшой подгонки. Откровенно говоря, для меня до сих пор неразрешимая загадка, откуда бралось столько дверей. Поскольку в каждой комнате кроватей было больше одной, да к тому же пустых дверных проёмов в общаге особо не наблюдалось, остается сделать вывод, что где-то в общежитии был портал в иное измерение, где двери являются чем-то вроде полезных ископаемых, и могут добываться открытым способом без применения техники…
Опасаясь окончательно впасть в маразм, на этом я пояснения закончу и приступлю к собственно истории.

Однажды, я вместе с группой других жителей Зюзинской общаги, включая девушку Олю, добрался до Долгопы, и пришел в комнату Яги. Хозяева – Яго и Тошик присутствовали, но Яго спал, а Тошик повел с нами светские беседы.

Через несколько минут Яго проснулся. Охая и причитая, он встал с кровати:
- Ой, как же мне сегодня хреново спалось, - сообщил Яго, - Все тело болит. Какие-то бугры под боками постоянно. Прям, такое впечатление, что дверь не моя.
- Так она и есть не твоя, - неожиданно отозвался Тошик.
- Это как? - удивился Яго.
- Я ее поменял с дверью Юли.
Юлей звали первокурсницу, к которой Тошик в описываемый период неровно дышал, и, в конце концов, додышался до ЗАГСа. (Но это отдельная тема, и ее я здесь касаться не буду).
- Зачем? – не понимая, спросил Яго.
- Ну, - стал объяснять Тошик, - ей досталась такая бугристая дверь, с какими-то провалами, торчащими деревяшками. А у тебя дверь ровная, гладкая...
Еще не веря своим ушам, Яго задал сам собой напрашивающийся вопрос:
- Так почему ж, ты, гад, СВОЮ дверь ей не отдал?!
- А у тебя была лучше, - резонно парировал Тошик.
Надо было видеть лицо Яги. Он уже открыл рот, из которого должны были политься самые ужасные и изощрённые проклятия.
Но тут Яго о чем-то подумал, повернулся ко мне и глухо спросил:
- Женщины есть?
Я посмотрел на сидящую за занавеской Олю и ответил «Есть», с интересом ожидая, что будет дальше.
- Ты!….Ты-ы-ы!…
Яго несколько раз, как рыба, раскрыл и закрыл рот. Наконец, не в силах больше молчать, заорал единственное ругательство, которое ему позволяла ситуация:
- АЛЬТРУИСТ!!!!!!!


8. Петя и волкИ.

Принимая важное решение, следует внимательно прислушиваться к предостережениям, ибо в последствии не на кого будет пенять за собственное легкомыслие.

Когда Яго был уже на пятом курсе, в начале сентября в его комнату вошёл аккуратно одетый мальчик-первокурсник.
- Тебе чего? - дружелюбно осведомился Яго.
- А мне сказали, я здесь жить буду, - тихо ответил мальчик.
- Как зовут-то тебя? - со вздохом спросил Яго.
- Петя, - ещё тише прошептал Петя.
- Ну, Петя, если сказали, то живи, - разрешил Яго, - Но, ты уж извини, ради тебя я свой образ жизни менять не собираюсь.
- Да я вовсе и не прошу, - с заметным облегчением радостно сказал Петя.
- Ну, как знаешь, как знаешь…- протянул Яго.

Скоро Пете стала ясна причина Ягиного сомнения.
Образ жизни Яги для него, только что покинувшего родительский дом, был бы странен, если бы не оказался просто невыносим. Как известно, режим учёбы у пятикурсников на физтехе был гораздо более свободен, нежели у первокуров. Три дня базовой кафедры, необязательное посещение лекций, и не совсем обязательное, семинаров, давали возможность заматеревшему студенту самостоятельно решать, когда ему учиться, когда спать, когда зарабатывать на жизнь, а когда отдыхать от трудов праведных. К тому же Яго частенько «уходил в ночь», как тогда называлась работа на компьютере в тёмное время суток, когда добропорядочные граждане - преподаватели и студенты, настроенные в отношении явлений природы более соглашательски, спали, и не занимали драгоценного машинного времени.
Бывало, что Яго по две-три недели жил как бы в условиях полярной ночи, не видя солнечного света. Тогда его лицо постепенно приобретало характерный зеленоватый оттенок (компьютерный загар), а глаза начинали светиться в темноте.

В этих условиях принимать во внимание искуственное разделение суток на часы было уже и вовсе смешно. Соответственно, ложился Яго, когда хотел спать, а вставал, когда уже не хотелось; ел, когда было, что, или когда голод пересиливал лень заниматься добычей пищи и т.д.

При этом, ясное дело, он на цыпочках не ходил. Иногда у него возникало желание послушать музыку, а, учитывая то, что в то время он увлекался пламенным убийцей гитар Хендриксом, история Пети приобретает подлинный трагизм.

А иногда Яго отдыхал, как принято отдыхать у нас. А отдыхом у нас называется всякое занятие, сопровождающееся употреблением алкогольных напитков. Учитывая, что комната Яги была любимым местом встречи за добрым стаканом немалого количества хороших людей, можно себе представить, каким кошмаром для Пети оказывались иные ночи.
Да, делать задания, переписывать лекции, и изучать труды мудрецов он ещё мог в читальном зале. Но вот спать он мог только там, куда его так вероломно забросила коварная администрация общежития. Вернее, как раз спать-то он и не мог.

Однажды, проснувшись утром, Петя понял, что чувствует себя ещё более усталым и разбитым, чем три часа назад, когда, наконец, закончилась особо разнузданная оргия в Ягиной комнате. Яго лежал на своей кровати, глядя в потолок, и делая вид, что читает какую-то книжку. Петя осознал, что его бодрствование в сочетании с субботой и вчерашним приездом неких хороших знакомых из Питера не предвещает ничего хорошего. Бесчинства могут возобновиться с минуты на минуту.

Петя в очередной раз осознал безнадёжность своего положения. Он встал, и пошёл отдохнуть душой в комнату к однокурсникам, где они блаженствовали вчетвером на девяти метрах.
«Ты че такой за…ный?» - неосторожно спросили Петю товарищи.
И тут Петя разразился длинной речью. Если верить слышавшим её, это было масштабное полотно, эпическое по форме, и трагическое по содержанию. Сначала Петя крупными мазками нарисовал общую картину пьянства и разврата, царящего в Ягиной комнате. Затем описал в подробностях все пороки, которым предается Яго и его гости. Отдельную и наиболее сильную часть его повествования представляло описание страданий, которые Петя терпит от этих страшных и жестоких людей.
Одно его изречение, сказанное с плачущим надрывом, вошло в соткровищницу общажных преданий: «Они на МОЕЙ КРОВАТИ девушек тискают!»

После этой фразы один из слушателей, устав слушать Петины стенания, пошёл к однокурсницам взять переписать пропущенную лекцию, или для какой другой надобности.
Там он рассказал девушкам речь Пети со всеми подробностями.
В это время в ту же комнату к одной из девушек зашел будущий toshick, в то время живший в одной комнате с Яго. Он внимательно выслушал рассказ, и вернувшись, к себе, в общих чертах пересказал его Яге.

В результате, когда примерно через час, излив душу и напившись чаю у товарищей, Петя пришёл в «своё» жилище, Яго, за все это время не переменивший положения тела, подозвал его к себе, и ласково спросил:
- А ну-ка, Петя, расскажи мне: кого мы тут на твоей кровати тискаем?

Нам неизвестно, какие мысли об агентурной сети, телепатических способностях Яги, или же о его связях с Вельзевулом, пронеслись в голове Пети.
Так или иначе, в дальнейшем Петя свято хранил тайну происходящих в Ягиной комнате бесчинств, и переносил их со смирением обречённого.

В один прекрасный день Петя, придя, в очередной раз увидел много незнакомых людей, клубы дыма от десятка одновременно курящихся сигарет, батарею полных бутылок с горячительными напитками на столе, и симметричную ей батарею пустых – под столом. С каменным лицом Петя сел на свою кровать.

Обеспокоенный выражением его лица, Яго подошёл к нему со стаканом в руке.
- Выпить хочешь? – спросил Петю добрый самаритянин.
Петя кивнул, и одним махом осушил стакан.
- Хмммм, - протянул Яго, - А, может, ты и курить хочешь.
Петя молча взял у него сигарету и закурил.
Яго задумчиво посмотрел на него.
- Знаешь, Петя, теперь было бы логично тебе женщину предложить.
Тут Яго развел руками:
- Но, вот, чего нет – того нет!


9. Яго и слово-не-воробей

Не всякое правдивое слово стоит произносить в присутствии даже очень достойных людей, которые, не владея всей полнотой сведений, могут понять сказанное превратно.

Однажды глубоким вечером Яго пошёл в душ.
Надо заметить, что душ в четвёртом общежитии находился ниже первого этажа и напоминал расстрельные подвалы Лубянки, как о них рассказывают обладающие самым богатым воображением американский стивенокинги. С первого этажа в душ вела крутая бетонная лестница, отполированная тысячами ног, покрытая слизью и мокротами. Стены по обе стороны от лестницы также были скользкими, как намоченное мыло, и опорой для поднимающегося, а особенно погружающегося в тусклый полумрак подземелья быть не могли. Таким образом, спуск в душ превращался в отдельное почти цирковое действо. Разумеется, завсегдатаи этого заведения быстро приобретали необходимые навыки эквилибристики, позволявшие им осуществить своё намерение очистить не только помыслы, но и бренное тело, без особых увечий.

К чести Яги должен заметить, что неудачу его похода можно объяснить предшествующими возлияниями, на следующий день сказавшимися на координации движений. Буквально на втором или третьем шаге вниз по лестнице, Яго поскользнулся и пересчитал все оставшиеся ступеньки пятой точкой.
С трудом добравшись своей до комнаты, издавая жалобные стоны, Яго добрался до своей кровати, и не вставал с нее до следующего утра.

Утром он был разбужен весёлыми голосами однокурсников, ни свет, ни заря (примерно в полдень) заполонившими его жилище.
Один из них, а именно, Ил, заметил, что Яго не спит, и радостно предложил:
- Волосатый, хватит валяться, пошли в душ.

- Какой ещё душ, - кряхтя и постанывая раздражённо ответил Яго, - тебе бы все в душ ходить. Я вчера сходил, теперь задница болит.
-
Расследование истинного смысла Ягиных слов было бурным и заинтересованным.


10. Яго и культурные ценности.

Даже очень достойный муж, затевая некое предприятие, не всегда знает, достигнет ли он цели. Как, впрочем, и достигнув цели, не всегда бывает уверен в том, в ней ли был того предприятия смысл.

Рассказано с чужих слов, так что за детали не ручаюсь. Вполне возможно, что вся история - вранье от начала до конца.
Как-то раз Яго отправился в автопутешествие по Европе. Туристический автобус следовал через несколько стран на Запад, и, соответственно, обратно, делая по одной-две остановке в Польше, Германии, Голландии и Франции, с одной ночёвкой в каждой стране и осмотром достопримечательностей.
Венцом путешествия должно было стать посещение в славном городе Париже бывшего королевского дворца, а ныне общедоступного музея Лувра, полы и стены которого, как известно, в изобилии завешаны и заставлены произведениями искусства немыслимой красоты и стоимости.

Взяв с собой подругу, некоторый запас наличности на непредвиденные расходы, и банку-другую пива, чтобы скоротать первые сутки пути, Яго отправился в дорогу.
Второй день пути он посвятил осмотру достопримечательностей восставшей из пепла Варшавы и ознакомлению с сортами польского пива.
Третий и четвёртый день Яго отдавал дань творениям сумрачного немецкого гения в виде дворцов и соборов, а также знаменитого немецкого пива.
На пятый день Яго добрался до самого свободного места в известной части Вселенной - города Амстердама, где углубился в изучение ниделран… амтсер… голодран… короче, местного beer… «еще пинту, плиз, блин, дурак нерусский, учи язык невероятного противника»…

В полдень шестого дня путешествия автобус подъехал к Лувру. Радостно переглядываясь в предвкушении новых невероятных впечатлений, туристы один из другим выскочили из автобуса.
Последним из автобуса вышел Яго.
С трудом переставляя ноги, он проковылял несколько шагов, и тяжело опустился на ступени дворца.
Осмотрелся. Вот – Париж. Вот - Лувр. Вот – Яго. Клево.
Достал сигарету, закурил. Открыл банку пива, отхлебнул.

В этот раз в Лувр Яго так и не попал.