Последние (на данный момент) истории о Яго из ЖЖ Андроника

11. Мамихлапинатапаи.

Нередко человеку одной культуры нечто кажется мудрёным и необычным, в то время как представителю другой кажется удивительным удивление первого.

Слово «мамихлапинатапаи» происходит из некоего особо захолустного диалекта испанского языка, и, если верить «Книге Гиннеса», среди слов, не являющихся техническими или научными терминами, знаменито, как слово, обозначающее самое сложное понятие. А, именно: такую ситуацию, когда несколько человек ждут, когда же один из них предпримет некие действия, в необходимости которых ни у кого сомнений нет, однако, каждый надеется, что это сделает кто-нибудь другой.

Я его вычитал году эдак в 91 в свежеизданном, и возможно пиратском издании «Книги Гиннесса», до тех пор известной мне только понаслышке. Запомнилось оно мне оттого, что особо сложным описываемое понятие, мне, отнюдь, не показалось. Напротив, скорее, удивило, что так часто встречающееся явление не имеет названия в русском языке.

Один особо злостный случай мамихлапинатапаи случился на третий или четвёртый день празднования Нового забыл-какого года. Однажды мрачным вечером того не менее мрачного дня в комнате, где я имел честь обитать вместе с Яго, на всех трёх наличествовавших кроватях уже много часов подряд возлежали четыре измождённых тела. Два из них, как можно догадаться принадлежали мне и Яге. Имена двух других несчастных моя память не сохранила.

Срок возлежания оценить не представлялось возможным. Одной из особенностей Ягиной комнаты было то, что любые часы, пробывшие в ней более суток к ряду неминуемо останавливались, и, как правило навеки. Зашедший навестить товарищей toshick, глядящий в одну точку перед собой, на вопрос, есть ли у него часы, рассеянно посмотрел на руку, затем ответил, что часы у него есть, и ушёл.
Между тем, судя по тому, что сумерки за окном сменила непроглядная мгла холодной подмосковной ночи, люди, прикованные к кроватям неодолимой силой жестокого похмелья, поняли, что наступила ночь. Повинуясь неумолимым биологическим часам, их животы напомнили им, что, несмотря на алкогольную интоксикацию, почти суточное голодание таки требует какого-то разрешения.
Мысли о еде, видимо, пришли в больные головы практически ко всем одновременно. Об этом можно было догадаться по тому, что лежащие стали вертеть головами, пристально смотреть на чайник, на шкаф, где, вполне возможно могли находиться предметы, пригодные для разжёвывания и проглатывания, и друг на друга, в надежде на то, что кто-то сможет встать и сварить вермишель за други своя.

Когда через полчаса переглядываний мамихлапинатапаи достиг (-ло?-ла?) своего апогея, один из организмов (возможно, это был Ваш покорный слуга), голосом жизнерадостным настолько, насколько это было возможным, высказал мучившую его мысль вслух:
- Мужики, - сказал он (я), - а не подумать ли нам об ужине?
И тут Яго, казавшийся спящим не участвовавший в переглядываниях, открыл глаза, и проронил голосом полным вселенского смирения:
- Ну если вы так хотите, давайте.
Все напряжённо затаили дыхание, не веря своему счастью.
- Давайте полежим и подумаем об ужине, - цинично закончил Яго.

12. Яго и высшие силы.

Иногда Слово Божье находит самые неожиданные пути к сердцу человека.

В районе двадцати лет всяким мыслящим человеком овладевает болезнь богоискательства. Для нашего поколения этот период совпал с религиозным пробуждением всей страны. Так что срезонировало будь здоров. На втором-третьем курсе, не выходя из одного корпуса общаги, можно было встретиться с яростными адептами практически любой из известных конфессий, начиная от кондового МП-православия, и заканчивая самым разнузданным даосизмом.

Не избежал этого поветрия и Яго.
Долгие вечера, заканчивавшиеся под утро, проводил он в богословских беседах о Христе, обсуждении Священного Писания, и рассуждениях на темы смысла сущего.
При этом образ жизни продолжал вести вполне антиобщественный, все вышеперечисленное перемежая, а еще чаще совмещая с самыми разнузданными попойками, иные из которых продолжались не один день. Частенько по утрам Яго клял свою невоздержанность в самых предосудительных выражениях, но к вечеру, зачастую, того же дня, диавол овладевал им вновь.

Наверное, первым звонком свыше с требованием к Яге, наконец, прекратить оскорблять своим поведением образ и подобие Божьи, можно считать ту безобразную историю, когда к нам с Ягой, не пьяным, не с похмелья, обсуждающим что-то донельзя нейтральное, не отягощённых ни сумкой со звякающим и булькающим содержимым, ни какой-нибудь ёмкостью, в которой можно было бы заподозрить нахождение чего-то спиртосодержащего, и даже (sic!) более или менее прилично одетым, на достаточно многолюдной улице, игнорируя всех прочих прохожих, подошёл чел совершенно синюшного вида и предложил сообразить на троих.
Однако даже это событие не заставило Ягу образумиться. Требовалось какое-то более впечатляющее знамение. И оно не заставило себя долго ждать.

Как-то раз аз многогрешный, доносящий до вас эту правдивую историю, проснувшись утром, обнаружил, что вырезка из газеты, положенная намедни вечером на тумбочку, куда-то испарилась.
В поисках её на полу вашего покорного слугу застал зашедший в комнату Яго. По шарканью его ног и землистому цвету лица можно было понять, что Яго в очередной раз оплакивает вчерашнее веселье.
- Что ищешь? – спросил он без особого интереса.
- Да вот, газетную вырезку вчера тут оставил, а сегодня её нет.
- Ты знаешь, - сделал дежурно виноватое лицо Яго, - я утром проснулся, хотел сходить в туалет, а бумажки, смотрю, подходящей нету. А тут вижу, ты с вечера заготовил. Вот я и воспользовался. Ты уж извини.
Видимо, по выражению моей рожи Яго заподозрил что-то необычное, и на его лице появилась заинтересованность:
- Да ладно, что там путного могли написать? Небось, опять о репрессиях что-нибудь новое раскопали? (год был, напомню, девяностый)
Я уже почти заржал, но сдержался:
- Ну, - говорю, - в каком-то смысле и з н о в о г о, а в каком-то и не очень.
- Это как, - удивился Яго, - Из нового – и не новое? Так что ж это такое было-то?
- Нагорная проповедь!!!
Это был напечатанный крупными буквами текст Нагорной проповеди на развороте «Совершенно секретно», помещённый туда из соображений возбуждения в читателях духовности, и украшенный изображением в центре листа вещающего Спасителя, окружённого апостолами и другими благодарными слушателями.

Следующие пару дней Яго провел в глубокой задумчивости.
Один шутник, узнав об этой истории окрестил его Егорией Святозадом.
Прозвище, слава Богу, не прижилось.

13. Яго и Хендрикс

Как нет ничего плохого, что в определённых дозах нельзя было бы использовать во благо, так и нет ничего хорошего, что бы при неумеренном употреблении не причиняло вред.

Если бы я составлял рок-энциклопедию, то статья про Хендрикса в ней выглядела бы так:
«Хендрикс, Джимми – ну, вы знаете».
Один мой знакомый – совершенно твердолобый расист, утверждавший, что чёрные решительно ничего путного создать не могут, когда ему вкрадчиво намекнули, что, мол, «но Хендрикс-то – негр», со снисходительным удивлением заметил: «Ну какой же он негр, он – Хендрикс.» По-моему, подобного отношения удостаивался только Пеле.
Это к Джимми Хендриксу, если верить Маккартни, специально приезжал Джон Леннон, чтобы пересчитать пальцы на руке (впрочем, Маккартни во всем, что касается Леннона, верить нельзя ни при каких обстоятельствах).
Это он, по слухам, до конца жизни не мог понять, почему ему платят за то, что он играет на гитаре.
То, что Хендрикс сделал для своей Electric Lady, мечтало сделать для скрипки юное юго-восточное дарование Ванесса Мэй. Только куда ей, китайке, до гения.
Говорят, наконец, что именно с него началась добрая традиция разбивать струнные инструменты об пол во время концертов, но только Джимми перед этим играл на гитаре задницей и мошонкой, а затем разводил на ней костёр.

У Яги было пять или шесть кассет с записями Хендрикса.
Ставил он их нечасто. В такие моменты он нередко запирался в своей комнате один, и оттуда несколько часов подряд доносилась звуки сумасшедшей гитары. До некоторого момента я думал, что Яго запирает дверь, чтобы никто не мешал ему остаться наедине с музыкой. Однако, однажды произошло событие, заставившее меня заподозрить в этом Ягином обычаи также толику любви к своим ближним.

Я уже не помню, по какому поводу было празднество. Во всяком случае, повод был достаточно серьёзный, поскольку круглый преферансный стол, гордость Яги, и казённая парта, помещённая в каждую комнату общежития для удобства учащейся молодёжи, были поставлены рядом и даже накрыты скатертью. Гости постепенно разбрелись по общаге продолжать празднование или спать. За столом остались только мы с Ягой и вели разговоры обо всем на свете и ни о чём конкретно. В один прекрасный момент Яго убрал из магнитофона закончившуюся кассету и поставил Electric Lady Land.
Некоторое время беседа продолжалась в прежнем режиме. Поскольку протекала она, в основном, в виде чередующихся монологов, я не сразу обратил на некоторые изменения, происходящие в Ягином лице. Когда я их заметил, они меня без малого ужаснули. Это было похоже на сцену превращения из фильмов про оборотней. Выражение рассеянной меланхолии у Яги неожиданно сменилось гримасой сосредоточенной угрюмости. Глаза, до этого слегка мутные, прояснились и в них загорелся бесноватый огонь.
Вдруг Яго вскочил и одним движением сорвал скатерть со стола. Тарелки, кружки, ложки и прочая дребедень со звоном и грохотом полетели на пол. Скорее рефлекторно, чем сознательно, я сделал прыжок ВМЕСТЕ СО СТУЛОМ НАЗАД. И не зря. Через мгновение Яго схватил парту и швырнул её в стену. Затем он ухватил обеими руками тяжеленный круглый стол и оторвал от пола.
Поняв, что вмешиваться опасно, да и бесполезно, я быстро ретировался. Все дальнейшее происходило уже без меня.

Следующим утром, зайдя в комнату Яги, я нашёл его сидящим на кровати, и с обалдевшим видом созерцающим пол, засыпанный посудой, осколками стекла и остатками еды.
Увидев меня, он растерянно и с некоторым ужасом спросил:
- Слушай, а что здесь вчера было?
Я пристально посмотрел на Ягу, и задал ему встречный вопрос:
- А ты помнишь, что делал, когда все ушли?
- Помню, - ответил Яго, - Я убрал со стола, потом послушал музыку, и лёг спать. А это все кто сделал??
И тут я решил не кривить душой.
- Не буду тебя обманывать,- сказал я, - это сделал Хендрикс.
Согласитесь, это была чистая правда.